Первым вошел в комнату, где происходило свидание, отец Сергея,
полковник в отставке, Николай Сергеевич Головин. Был он весь ровно белый, лицо, борода, волосы и руки, как будто снежную статую обрядили в человеческое платье; и все тот же был сюртучок, старенький, но хорошо вычищенный, пахнущий бензином, с новенькими поперечными погонами; и вошел он твердо, парадно, крепкими, отчетливыми шагами. Протянул белую сухую руку и громко сказал...
— Я была подготовлена к этому, — говорила она спокойным контральто, и её голос красиво вибрировал на верхних нотах. — После второго удара он почти каждый день жаловался на колотья в сердце, перебои, бессонницу… Говорят, он там очень волновался, кричал… накануне он ездил в гости к Олесову — тут есть один помещик,
полковник в отставке, пьяница и циник, разбитый подагрой. Кстати, у него есть дочь, — вот сокровище, я тебе скажу!.. Ты познакомишься с ней…
«А какой мове-жанр ждет нас у Плевкова! — думал я, леденея от ужаса. — Хоть бы скорее отделаться, чёрт бы их взял совсем! И на мое несчастье — ни одного знакомого генерала! Есть один знакомый
полковник в отставке, да и тот портерную держит! Ведь этакий я несчастный!» — Ты, Сонечка, — обратился я к жене плачущим голосом, — извини, что я возил тебя сейчас в тот хлев… Думал дать тебе случай посмеяться, понаблюдать типы… Не моя вина, что вышло так пошло, мерзко… Извиняюсь…
По моему мнению, он был только храбрый и, вероятно, в свое время очень способный артиллерии
полковник в отставке. По крайней мере таким я его зазнал в Орле, через который он «вез к государю» зараз восемь или десять (а может быть, и более) сыновей. Тогда он был во всей красе мужественного воина, с георгиевским крестом, и поразил меня смелостию своих намерений. Он ехал с тем, чтобы «выставить» где-то всех своих ребят государю и сказать...
Неточные совпадения
— Нет; во-первых, меня успокаивает сознание моего собственного превосходства; во-вторых, я служу потому только, что все служат. Что же
в России делать, кроме службы! И я остаюсь
в этом звании, пока не потребуют от меня чего-нибудь противного моей совести; но заставь меня хоть раз что-нибудь сделать, я сейчас же выхожу
в отставку. (Картавленья нисколько уже было не слыхать
в произношении
полковника.)
«Умер у нас
полковник, — говорил актер, —
полковников было у нас много; я думал, что сделают кого-нибудь из них, и желал того; но у какой-то прелестницы был двоюродный брат, глупый и надменный повеса, который служил только шесть месяцев, и его сделали моим командиром. Я не стерпел этого и вышел
в отставку».
Нам не случилось до сих пор упомянуть о его наружности. Это был человек большого роста, белый, сытый, как говорит простонародье, почти жирный, с белокурыми жидкими волосами, лет тридцати трех и, пожалуй, даже с красивыми чертами лица. Он вышел
в отставку полковником, и если бы дослужился до генерала, то
в генеральском чине был бы еще внушительнее и очень может быть, что вышел бы хорошим боевым генералом.
Дядя мой,
полковник Егор Ильич Ростанев, выйдя
в отставку, переселился
в перешедшее к нему по наследству село Степанчиково и зажил
в нем так, как будто всю жизнь свою был коренным, не выезжавшим из своих владений помещиком.
Я-то
в отставку юнкером вышел, а он
в прошлом году
в вотчину приехал
в отставке полковником.
После кампании 1812 года Негров был произведен
в полковники; полковничьи эполеты упали на его плечи тогда, когда они уже были утомлены мундиром; военная служба начала ему надоедать, и он, послужив еще немного и «находя себя не способным продолжать службу по расстроенному здоровью», вышел
в отставку и вынес с собою генерал-майорский чин, усы, на которых оставались всегда частицы всех блюд обеда, и мундир для важных оказий.
Она выходила замуж за Василья Васильевича Угличинина, целый век служившего
в военной службе и недавно вышедшего
в отставку полковником.
Скажу только, что хозяин был чрезвычайно любезный и еще подвижной старик, лет 60; вышедший
в отставку казачьим
полковником, он женился на прелестной брюнетке Золотницкой, которой, когда я представлялся ей, было около 23 лет.
— Хвостова… знаю, знаю… сегодня будет сделано распоряжение об увольнении его
в отставку с чином
полковника, мундиром и пенсией… — торопливо прервал ее граф. — О Хрущеве я похлопочу… сделаю все, что
в силах… но не решаюсь обещать… воля государя…
Князь писал, что по полученным им известиям, Петр Валерьянович Хвостов, награжденный чином
полковника, уволен
в отставку с мундиром, пенсионом и уже выехал из Петербурга. При письме была приложена копия с высочайшего приказа.
— Очень может быть, что это жена ее сына — он при
отставке произведен
в полковники, — равнодушно заметила Наталья Федоровна. — Что же касается до того, что это не кто иная, как Катя Бахметьева, то это вздор, я узнаю
в этом пылкое воображение Николая Павловича…
Брат же его, Дмитрий Павлович, служивший
в молодости
в гусарах и кутивший, что называется, во всю ширь русской натуры, уступил даже часть своего родового именья своему расчетливому братцу за наличные, увлекся, когда ему было за пятьдесят и он был
полковником, во время стоянки
в Варшаве, безродной красавицей полькой, женился на ней, и, едва сохранив от своего громадного состояния несколько десятков тысяч, после четырех лет роскошной жизни уже с женой, вышел
в отставку и приехал с ней и четырехлетней дочкой Маргаритой
в Т., где купил себе одноэтажный деревянный домик, записался членом
в клуб и стал скромным семьянином и губернским аристократом.